6 октября в Москве пройдет Российский Агротехнический Форум, на котором будут подведены итоги 2014 аграрного года, обозначены основные тенденции и векторы развития технической и технологической модернизации сельского хозяйства.

26.09.2014, ТПП-Информ

Об актуальных проблемах российского сельхозмашиностроения на фоне западных санкций и непростой экономической ситуации в России мы побеседовали с известным российским предпринимателем, президентом Российской ассоциации производителей сельхозтехники «Росагромаш», президентом ЗАО «Новое Содружество» Константином Бабкиным.

– Летом компании «Ростсельмаш» исполнилось 85 лет. Примите наши искренние поздравления. Расскажите, как удается удерживать лидерство в своей отрасли, несмотря на все кризисы и перемены?

– Спасибо за поздравление и за то, что помните эту дату. Все эти годы Ростсельмаш является лидером в области сельскохозяйственного машиностроения. Завод был заложен в 1929 году и стал флагманом индустриализации, выпустив в 1930-е годы один из первых в мире самоходный зерноуборочный комбайн. После войны на предприятии три раза проводилась модернизация. Поэтому мы продолжаем традиции, заложенные коллективом Ростсельмаша многие годы назад.

Я работаю и связан с предприятием 15 лет и считаю, что нам удается сохранить лидерство. Мы заметны в мире как производитель сельхозтехники. Полагаю, этим можно гордиться. К сожалению, в России немного машиностроительных компаний, имеющих вес на мировом рынке.

Почему нам это удается? Вспомню слова Толстого: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». У нас счастливая семья. Коллектив дружный, мотивированный, менеджмент, руководители предприятий, которые с большим желанием приходят каждый день на работу и профессионально делают свое дело. И еще нам удалось выбрать правильную стратегию по развитию и не совершить больших ошибок.

Поэтому все это вместе – и ежедневный труд, и понятная тактика, и верная стратегия – дает такой результат.

– Одна из главных тем сегодняшнего дня – это санкции Запада и ответные меры России. Коснулись ли Вашего бизнеса эти ограничения? Ваше отношение к сложившейся ситуации?

– К счастью, в области сельхозмашиностроения санкций в отношении России пока нет, и мы в ответ ничего не предпринимаем. Поэтому я бы не сказал, что мы ощутили какие-либо последствия.

Но надо отметить, что в этом году продажи комбайнов в России увеличились на 25 %. Это большой рост в современных условиях, особенно на фоне спада мирового рынка. Не думаю, что это как-то связано с санкциями. Скорее, это большой урожай, хорошие цены и более правильная государственная политика в области поддержки нашей отрасли.

– Одним из положительных моментов, связанных с санкциями, называют возможность концентрации внимания на развитии отечественной промышленности, шаги по импортозамещению. Воспользуемся ли мы этими возможностями?

– Пока мы видим дискуссию по импортозамещению. Но конкретных шагов за последние полгода не было принято. Раньше мы долго добивались, чтобы были введены защитные меры для нашего рынка по выравниванию конкуренции с нашими коллегами из-за рубежа. Все помнят большие дискуссии по вступлению России в ВТО. Мы отстаивали свои интересы, чтобы нам не пришлось сокращать рабочие места. И тогда было принято два очень важных решения: введена квота на импорт комбайнов (решение Таможенного союза), и год назад была введена в действия госпрограмма, в соответствии с которой российские производители сельхозтехники дают 15-процентную скидку покупателям, а затем государство ее компенсирует. Это также сыграло свою роль в том, что на фоне общего спада у нас есть некоторый рост.

Еще надо отметить такой момент. Весной в Канаде активисты украинской общины писали петиции канадской власти по поводу того, что раз производство российской компании находится в Виннипеге, то надо проверить, не финансирует ли она какие-либо проекты против интересов Украины. Прошло несколько месяцев, но каких-либо последствий мы не ощущаем.

В нашей отрасли мы не видим войны санкций, и хотелось бы, чтоб ее и не было. Потому что это не на пользу ни нам, ни нашим зарубежным партнерам. Но если такая война все-таки начнется, то у Российской Федерации больше рычагов в нашей отрасли для ответных мер.

Россия экспортирует сельхозтехники на 180 млн долларов, а импортирует примерно на миллиард, то есть в пять раз больше.

– А как, на Ваш взгляд, отразилось на российской экономике вступление России в ВТО?

– В целом оно закрепило сырьевой статус нашей экономики. Нельзя повышать дотации сельскому хозяйству, нельзя снижать стоимость ресурсов, нельзя поддерживать экспорт, нельзя защищать свой рынок – все это прописано в условиях вступления России в ВТО. И мы о них предупреждали.

В России 40 млрд гектаров земли заброшено, и работа по их возвращению в оборот не идет. Было пять заводов по производству комбайнов, остался один. Вступление в ВТО попросту заморозило депрессивное состояние экономики России.

С другой стороны, санкции против России, угрозы их применения фактически перечеркнули наши обязательства перед ВТО. Ведь и в букве, и в духе этой организации, как нам долго рекламировали, лежит главное правило, принцип – политика отделена от экономики. Нам говорили, что мы будем торговать свободно, с общей пользой. Но то, что случилось, показывает, что правила не работают.

По сути, нас вытолкнули из ВТО, и сейчас тот самый момент, когда нужно трансформировать в целом экономическую политику и пересматривать договоры, которые вредят развитию нашей экономики. Сейчас нет никаких препятствий для выхода из ВТО и отказа от несправедливых обязательств, которые были нам навязаны.

– Сегодня вектор развития российской экономики начинает смещаться на Восток, в страны АТР. Вы недавно посетили Китай. Каковы Ваши личные впечатления от поездки? Каковы, по Вашему мнению, перспективы российско-китайского сотрудничества?

– И Китай, и китайская промышленность произвели большое впечатление. За 20 лет они построили множество заводов, которые выглядят как олимпийские объекты. Стекло, бетон, все с иголочки, все блестит, супероборудование. На производстве много молодежи, чувствуется энергетика, люди все мотивированны.

Вокруг производства – парковая зона, ездят электромобили. И огромные территории: один из многих заводов – 1,5 млн квадратных метров под крышей. У нас Ростсельмаш считался гигантом, так у него в самый максимальный момент все цеха были такого объема. А здесь один завод из двадцати какой-то фирмы, которая в Китае известна, но далеко не самая крупная.

Масштабы поражают. И Китай продолжает развиваться. Общество сверху донизу пронизано идеей развития. Правящая партия находится в тонусе и ставит реалистичные цели. Причем декларируется, что развитие экономики должно способствовать развитию общества. Среди целей: отсутствие безработицы, гармоничный баланс города и деревни, развитие регионов.

Много внимания уделяется экологии, производства строятся с учетом эффективного использования ресурсов и энергетики. Такой подход дает и будет давать результат. Китай вызывает уважение.

Сотрудничество Ростсельмаша с Китаем продолжается уже несколько лет. И мы все больше закупаем там комплектующих. Литье, крепежные детали и т. п., постепенно переходим на закупку узлов (редукторов, коробок передач и др.).

Рентабельность, логика бизнеса толкает нас больше закупать комплектующих в Китае. Пока они не составляют нам большую конкуренцию. У них другие технологии, другая потребность в сельхозтехнике: там самый востребованный трактор в 30 л. с., у нас же в хозяйствах используются машины 300–500 л. с. Но Китай нацелен на экспансию, им нужны рынки, поэтому нам спать нельзя.

– В Госдуме находится на рассмотрении законопроект о промышленной политике, о котором говорили давно. Ваше отношение к этой инициативе?

– Вещь полезная, на мой взгляд, но вряд ли сможет в целом изменить ситуацию в экономике. До сих пор в правительственных коридорах бытовало мнение, что промышленная политика – это что-то скучное, ненужное и даже вредное. Российская экономическая политика чаще оперирует такими понятиями, как макроэкономические подходы, монетаризм, борьба с инфляцией, вступление в ВТО, накопление Стабфонда.

Поэтому само желание ввести в оборот такое понятие, как «промышленная политика», – это важно. Другое дело, что даже если этот закон будет принят, он будет производить локальный эффект.

Невозможно построить эффективную промышленную политику, если у нас высокие налоги. А они выше, чем во многих странах, и продолжают повышаться. Вот сейчас со дня на день введут новый 15-процентный налог с продаж. То есть все розничные товары подорожают как минимум на те же 15 %. Это сильно подкосит российский бизнес.

Мы говорим: радикально снижайте налоги, процентные ставки. Измените политику Центробанка, чтобы у нас кредиты стоили раз в пять дешевле. Банк России в этом году два раза повышал процентные ставки. Высокая стоимость кредита для промышленности, сельского хозяйства подрывает нашу конкурентоспособность.

Нет эффективной защиты рынка. В связи с санкциями есть спорадические попытки запретить то, не пустить это, но это все временно, не долгосрочно, бессистемно, в отрыве от реальных интересов нашего производителя и предпринимателя. Даже если запретили импорт сыров, то я на месте фермера не бросился строить сыроварню. Ее надо строить два года, а что будет через два года, какая политика, непонятно. На основе временных запретов нельзя строить долгую инвестиционную политику.

Глобальные подходы правительства по большому счету пока не изменились. Но принятие этого закона станет попыткой не разрушить, но подвинуть эту стену непонимания между бизнесом и властью. Появится возможность поддержать если не всю экономику и производство, то выбрать отдельные инвестпроекты, которым государство будет выделять льготные кредиты, осуществлять финансовую поддержку.

– Как Вы оцениваете роль бизнес-объединений, в частности Торгово-промышленной палаты РФ по поддержке отечественного предпринимателя?

– ТПП РФ – это важная площадка, на которой мы регулярно проводим различные обсуждения тех или иных актуальных проблем для бизнеса. Но, к сожалению, зачастую усилий бизнес-объединений оказывается недостаточно для влияния на принятие ключевых правительственных решений.

– Мы беседуем в начале сентября, традиционно – это начало учебного года. Подготовка кадров еще один больной вопрос для нашей экономики. Остро ли он стоит перед машиностроением?

– Да, безусловно, как и везде в стране. Политика Минобразования нас не удовлетворяет. Некоторые эксперты, которые пишут программы для высшей школы, говорят, например, что невозможно предсказать, какие специалисты будут нужны через пять лет, поэтому мы должны готовить бакалавров и магистров, которые знают понемножку обо всем. Этот подход у нас действует лет двадцать и все глубже внедряется в систему образования. Современные выпускники не владеют современными технологиями, не знают, что такое комбайн и ракета, зато знакомы с либеральными экономическими теориями.

Для того, чтобы подготовить специалиста для Ростсельмаша, мы вынуждены находить преподавателей, которые имеют знания и связь с производством, платить дополнительно им зарплаты. Кроме того, мы должны и студентам платить стипендию, чтобы они обратили внимание на наше предложение. Мы пишем программы, оборудуем аудитории. Во множество вузов поставляем наши комбайны (каждый из которых стоит 200–300 тысяч долларов) для обучающих целей. То есть компания берет на себя все расходы, которые по идее должно нести государство, как это происходит во всех развитых странах. Мы можем себе позволить такую огромную финансовую и организационную нагрузку, но есть масса предприятий, которые нуждаются в специалистах и не знают, где и как их заполучить.

Нашим иностранным конкурентам государство субсидирует подобные расходы, в России – нет. Опять получается, что у правительства и производителя неодинаковые цели и мы живем в разных мирах.

– Это противоречие не наталкивает порой на мысль, чтобы бросить все проблемы, уехать. У Вас большая семья, пятеро детей, каким Вы видите их будущее?

– Я русский человек и не собираюсь никуда уезжать. И не хочу, чтобы дети мои уезжали. Это неправильно, и даже задумываться об этом не хочется.

У России огромный потенциал. Огромные возможности развития и в экономике, и в общественной сфере. У нас есть все. Не хватает только правильной экономической политики.

Наши дети должны сами выбирать свой путь. Мои еще маленькие, трое – школьники. Поэтому я их нацеливаю прежде всего на учебу. А затем они получат специальность и будут работать, а работы в России хватит на всех.